Животные могут начать массово заражаться коронавирусом, завяил Гинцбург

Директор Института им. Н.Ф. Гамалеи Александр Гинцбург — о будущих поворотах эпидемии, красоте возбудителя COVID-19 и масштабировании «Спутника V».

— Что вы думаете про коронавирус по прошествии года знакомства с ним?

— Красота того, как эволюция создает что-то совершенное (в данном случае это совершенство со знаком минус), удивляет и восхищает меня. Если специально карандашиком рисовать самый неприятный вариант для человечества в плане взаимодействия с каким-то инфекционным объектом, то был бы нарисован SARS-CoV-2. Кажется, что его мог бы придумать только Жюль Верн. А природа его не только придумала, но и создала.

— Он действительно такой опасный? Опаснее ВИЧ?

— Вы хотите сказать, что SARS-CoV-2 еще «даст нам прикурить»?

— С помощью «Спутника V» удается добиться таких антител, которые идентичны «натуральным», то есть тем, которые вырабатываются в ответ на полноценный коронавирус. В чем секрет вакцины?

— Всем уже хорошо известен спайк-белок — вырост короны. Он под микроскопом выглядит довольно толстеньким, потому что эти выросты состоят из трех частей. Они как пальцы. Когда эти части складываются вместе (как пальцы у человека, который крестится. — «Известия»), тогда образуются защитные антитела. Если взять только одну субъединицу, которая этот шип образует, то протективные антитела будут образовываться очень плохо, если вообще будут. Эти тонкости специалистам нашего института известны давно. Я пояснил только один важный момент, а их много. Но в результате мы получаем антитела, которые сделаны не топором, а подогнаны точно, как ключ к замку. Эти антитела с очень большой эффективностью нейтрализуют вирус.

— По какому принципу вы выбрали именно аденовирусы Аd5 и Аd26 для доставки?

— У нас было четыре претендента вначале, но мы выбрали именно эти, так как они самые экономичные. 26-й растет (размножается) со скоростью, во много раз превышающей другие аденовирусы, поэтому «с ним приятно иметь дело». А пятый — наиболее проверенный, он хорошо взаимодействует с нашей носоглоткой и легкими.

— Чем ваша технология отличается от «АстраЗенеки»? Почему у них такие трудности с препаратом? Может быть, дело в производстве?

— Думаю, что да. В самом начале пандемии, когда препарат еще не был готов, вакцина очень хорошо «разошлась по свету», так как была самой дешевой. Но чудес не бывает. Значит, было в технологии что-то, скажем так, «оригинальное». Мне кажется, степень очистки. Вот если они будут чистить так же хорошо, как в России (мы готовы предоставить им все секреты добровольно), то цена у них повысится, а все проблемы уйдут. Цена не на последнем месте, когда масштабируется препарат на миллиарды доз.

— Как идет масштабирование «Спутника V»?

Вообще это всё стало возможно благодаря беспрецедентной для мира системе сбора данных о клиническом применении вакцин, и эта система была создана именно у нас в стране благодаря Минздраву России под личным контролем министра Михаила Мурашко. Сейчас активно ведется регистр вакцинированных, а более миллиона человек ведут дневники самонаблюдения онлайн. Мы знаем о каждой непредвиденной нежелательной реакции. Поэтому на данный момент у нас есть всесторонние данные, подтверждающие качество и безопасность вакцины, и этих данных сейчас так много, что сомневаться в них уже никому не придет в голову.

— Какие же площадки пригодны для того, чтобы выпускать «Спутник V»?

— Те, на которых производятся моноклональные антитела и на которых технологические процессы выстроены с учетом обеспечения биобезопасности при работе с инфекционными агентами.

— Но их же немного?

— Их немного и в России, и во всем мире. Это дорогое удовольствие, но благодаря программе «Фарма-2020» у нас возникли «Биокад», «Генериум», «Р-Фарм», «Биннофарм», где в разных объемах выпускают моноклональные антитела. На эти площадки с помощью Минздрава и Росздравнадзора мы осуществили трансфер своих технологий. У нас этот процесс умещался в небольших реакторах. У них объем этих реакторов возрос в десятки, а то и в сотни раз. Пришлось приспосабливаться к новым технологиям.

— Например, придумать перемешивающие приспособления. Представьте, что вы ложечкой перемешиваете чай. «Ложечка» бывает на 100 л, а бывает на 2 тыс. Технологам пришлось приложить выдумку и свои знания, чтобы в беспрецедентные сроки освоить большие объемы. Для них это серьезные вызовы. Люди работали в две, а то и в три смены. И надо отдать должное, так как все эти структуры частные, все очень правильно восприняли необходимость объединиться и забыть о финансовых моментах.

— А что с сухой вакциной (вариантом «Спутника V»)? Она будет?

— Она исходно разрабатывалась. Мы о ней рапортовали. Нам говорили, что «Спутник V» при –18 °C возить будет невозможно, Россия большая, дороги плохие, холодильников на – 20 °C нет, поэтому мы сделали сухую вакцину. Но потом появились РНК-вакцины: «Пфайзер», «Модерна».

— А ведь «Пфайзер» нужно перевозить при –70 °C?

— Да. И как только прозвучало это число, мы стали героями. Организаторов здравоохранения поразило, что весь мир согласен создавать логистические цепи, которые съедают половину стоимости, чтобы возить вакцину при –70 °C. И сразу купили нужные холодильники.

— «Р-Фарм», который обладает большим парком лиофильных сушек, сейчас предпринимает какие-то шаги в этом направлении. Но ведь сухая вакцина готовится дольше и стоит дороже. И количество электричества, которое нужно использовать для этих сушек, колоссальное. Однако если жизнь покажет, что нужно везти далеко и хранить дольше, то лиофилизированная вакцина увидит свет.

—Нужно ли будет менять антигенный состав «Спутника V»?

— Я до сих пор этого еще не знаю, мы находимся в процессе изучения этого момента. С британским штаммом мы показали, что наша вакцина работает, защищает. Южноафриканский мы изучаем. Но главное, что меня здесь волнует, — необходимо проводить постоянную работу по выявлению новых штаммов. Для изучения новых свойств вируса нужны модельные мыши с человеческим рецептором, через который возбудитель COVID-19 проникает в наши клетки. У нас в институте такие мыши есть.

— Да? А говорили, что эти гуманизированные мыши с человеческим рецептором быстро погибают. У вас живут?

— В нашем виварии Института им. Н.Ф. Гамалеи им создали такие условия, в которых никто не умрет. Просто не захочет. Этих мышей хорошо поят, кормят, у них чистый воздух. Дай бог всем в таких условиях жить.

— Действительно ли коронавирус очень чувствителен к интерфероновому статусу человека (это cовокупность ряда показателей, характеризующих состояние системы врожденного иммунитета), и если интерферона много в организме, то человек не заболеет?

— Да, это так.

— Да, но не интерферон, а индуктор интерферона. Потому что сам интерферон очень легко разлагается и токсичен. Это мощнейший препарат, который действует локально. Если его вводить, могут начать выпадать волосы, как при химиотерапии. А вводить надо индуктор интерферона. Это кагоцел, полиоксидоний. Я лично принимаю их курсами два-три раза в год.

— У летучих мышей действительно постоянно включены гены, вырабатывающие интерферон, в отличие от человека?

— Только так они могут выжить. Представьте, эти мыши висят в огромных комках в миллион особей. Естественно, там никакой гигиены, но они не болеют за счет того, что у них постоянно высокий интерферон. У людей же эволюционно выработалась более экономная система работы этих генов. Постоянно вырабатывать белок — очень «дорого» для организма, нужно тратить много энергии.

— То есть если бы в самом начале пандемии население России «накормили» индукторами интерферона, заболеваемость была бы ниже?

— Думаю, да. Возможно, на 20–30%.

— Действительно ли вакцина плохо работает у людей, страдающих алкоголизмом и наркоманией?

— Да, и еще у людей, которые принимают цитостатики (группа противоопухолевых препаратов. — «Известия»).

— Страдают те, у кого уровень этилового спирта в крови поднимается до 1%. Я как-то раз прикинул, бреясь утром перед зеркалом, — это полтора стакана водки в день. Не так уж и много для России. Но оказывается, такой объем токсичен для клеток. При таком уровне этилового спирта клетки иммунной системы перестают делиться. А для того чтобы выработались антитела, клетки делиться должны. То же самое происходит из-за той гадости, которая идет от наркотиков, и если онкологические больные находятся в активной стадии лечения и пьют цитостатики. Они подавляют деление их онкологических клеток, а также всех других.

— Вы вакцинировались «Спутником» уже год назад?

— Да. Я пойду сдавать кровь 30 марта. Будет ровно год. Я сдавал после девяти месяцев — титр антител у меня не уменьшился. Некоторые девочки у нас привились год назад и потом наблюдали следующий процесс. У них были высокие антитела. Потом их уровень упал через 11 месяцев. После этого они через год опять провакцинировались первым компонентом и через четыре-пять дней увидели у себя у высочайший уровень антител. Это говорит о том, что у них в организме есть клетки памяти, которые при встрече с вакциной мгновенно наработали необходимый уровень антител.

— То есть нам раз в год придется вакцинироваться от COVID-19?

— Нет. Это как раз говорит о том, что у нас прекрасные клетки памяти и можно не прививаться. Просто наши сотрудницы на себе поставили такой опыт.

— Ранее вы говорили, что иммунитет от «Спутника V» предположительно будет сохраняться в течение двух лет. На чем вы основывались?

— На результатах исследований вакцины против вируса Эбола. У нас была возможность в течение двух лет наблюдать за привитыми ею. Мы исследовали 2 тыс. человек. Может быть, защита у них сохраняется и далее.

— Практически да. Идет оформление бумаг. Думаю, в ближайшее время мы этот процесс завершим.

Источник: Известия