Депутат Законодательного собрания Петербурга Борис Вишневский рассказал об удивившей его ситуации вокруг установки мемориальной доски Борису Стругацкому на доме №4 по улице Победы, где тот много лет жил.
«Есть эскиз доски, выбрано место, практически решили вопрос оплаты изготовления, – пишет Вишневский. – И тут комитет по культуре сообщает нам, что надо представить... справку о том, что Борис Натанович — писатель. Без справки они, видимо, в этом не уверены».
Вишневский обратился «за справкой» в Союз писателей Санкт-Петербурга к заместителю председателя Сергею Арно.
«Он хохотал, как безумный, несколько минут, – вспоминает Вишневский. – Потом сказал, что справку напишут, конечно. И что теперь наш Союз войдет в историю — как выдавший справку о том, что Борис Стругацкий был писателем. Наконец-то этот факт будет подтвержден».
Впрочем, в комитете по культуре «Фонтанке» 14 июля пояснили, что действовали в соответствии с законом «О мемориальных досках...», принятым Законодательным собранием Петербурга 9 ноября 2011 года, в 4-й статье которого есть пункт 2, где перечисляются требования к предложению об установке доски. В частности, оно должно содержать копии архивных документов, подтверждающих достоверность события или заслуги выдающейся личности.
«Да, применительно к выдающимся личностям требования об обоснованиях кажутся смехотворными и, возможно, даже оскорбительными, – прокомментировали в пресс-службе комитета. – Но эти требования нужны, чтобы исключить ошибки, неверные трактовки и при любых претензиях подтвердить документами каждое слово, высеченное на доске. Например, почему не указаны сведения о том, что Стругацкий был сценаристом и переводчиком. И если их захотят добавить — это должно быть также подтверждено какими-то документами. В биографиях выдающихся людей почти всегда есть нюансы — использование псевдонимов, спорные сведения о дате или месте рождения и так далее».
Кроме того, в Смольном уточнили, что просили не конкретно «справку», а «документальное подтверждение» – в качестве такового «иногда достаточно заверенной в библиотеке обложки книги».
Источник: Фонтанка
Как в воду глядели.
– Приношу вам тысячу извинений, какие удостоверения? – спросил Коровьев, удивляясь.
– Вы – писатели? – в свою очередь, спросила гражданка.
– Безусловно, – с достоинством ответил Коровьев.
– Ваши удостоверения? – повторила гражданка.
– Прелесть моя... – начал нежно Коровьев.
– Я не прелесть, – перебила его гражданка.
– О, как это жалко, – разочарованно сказал Коровьев и продолжал: – Ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский – писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения-то никакого не было! Как ты думаешь? – обратился Коровьев к Бегемоту.
– Пари держу, что не было, – ответил тот, ставя примус на стол рядом с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу.
– Вы – не Достоевский, – сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.
– Ну, почем знать, почем знать, – ответил тот.
– Достоевский умер, – сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.
– Протестую, – горячо воскликнул Бегемот. – Достоевский бессмертен!
– Ваши удостоверения, граждане, – сказала гражданка.